История с моей принудительной госпитализацией тесно связана с проведением "Марша несогласных" в Йошкар-Оле 24 ноября прошлого года. Точнее, она является его следствием, поскольку я был одним из организаторов акции. За 10 дней до назначенной даты инициативная группа подала уведомление в администрацию города. Уже на следующее утро был получен ответ. Его суть заключалась в фактическом запрете мероприятия. Но организаторы "Марша" были намерены провести акцию. Видимо, это всерьез напугало местные власти, вынудив их пойти на достаточно радикальные меры. Уже через несколько дней после официального отказа властей началось давление на активистов "Другой России". В восьмом часу вечера мне позвонил незнакомый мужчина и предложил явиться в городской военкомат на медкомиссию. Он не представился, я расценил звонок как провокацию. 20 ноября примерно в 19 часов домой к организаторам "Марша несогласных": Клюжеву Михаилу, Мочалову Ивану и мне — пришли сотрудники МВД. Мочалову вручили предостережение о недопустимости проведения несанкционированного мероприятия 24 ноября. В тексте как мера наказания упоминалась статья 20.2 КоАП. Также у него взяли объяснения по поводу "Марша". Меня и Михаила в это время не было дома. Через родственников милиционеры передали, что мы должны были явиться на следующий день в отдел общественной безопасности милиции для дачи объяснений по поводу акции 24 ноября.
Следующим витком репрессий была откровенная провокация против Клюжева. 22 числа Михаил возвращался домой. К нему подошел мужчина спортивного телосложения и попросил прикурить. После чего неизвестный провокатор начал толкаться, затем последовал профессионально исполненный бросок через бедро, в результате которого Михаил оказался в сугробе. В снегу завязалась короткая потасовка, после чего неизвестный скрылся. Затем практически мгновенно появился автомобиль ППС и Клюжев был задержан милиционерами. Он был доставлен в Центральный отдел милиции Йошкар-Олы, где провел ночь в обезьяннике, а потом еще трое суток административного ареста в городском спецприемнике. Адвокатом Михаила в связи со странными подробностями его задержания была подана жалоба в прокуратуру города. К счастью, административный арест не сказался на приговоре по его делу 29 ноября. Оно было возбуждено в июле по указке спецслужб по статье 328 УК (уклонение от воинской службы). Суд присудил ему год условно.
На следующий день утром 23 ноября я вышел из дома. Нужно было решить пару вопросов относительно организации акции. Собственно само задержание произошло примерно в полдень, причем в довольно типичной для оперативников манере. Двое мужчин в штатском крепкого телосложения догнали меня на улице и, не представившись и не предъявив никаких документов, предложили пройти в их черную "Волгу". Естественно, сопротивление в таких условиях оказалось довольно бесполезным занятием, и мне пришлось повиноваться воле неизвестных правоохранителей. Затем меня отвезли в городской психоневрологический диспансер. Там в кабинете главного врача была созвана комиссия из трех психиатров, где на моих глазах было составлено абсурдное заключение и направление на принудительное лечение. Суть заключалась в неких неадекватных действиях с моей стороны по отношению к каким-то девушкам и женщинам. Их личности так и не были установлены. А сам вызов, по словам задержавших меня людей, осуществил неизвестный гражданин. Остается только гадать о возможностях этого гражданина, способного одним звонком вызвать оперативную группу из двух человек в штатском. В медицинском направлении сказано, что я был задержан в поселке Семеновка у церкви — практически на месте "преступления". Естественно, это откровенная ложь, однако хочу сказать, что я действительно был в этот день в церкви. Свечку поставил за успех акции. Удача тогда нужна была как никогда. Далее меня на той же "Волге" привезли в республиканскую психиатрическую больницу №1. При поступлении в больницу было составлено мотивированное заключение. Там врач оценил мое внешнее состояние при поступлении: "напряжен, многословен, подозрительно смотрит на окружающих ... склонен к рассуждательству, сбивчив...". Удивительная реакция человека на подобные обстоятельства, не правда ли, господа психиатры?
После чего я был помещен в приемное отделение (ПДО). По пережитым ощущениям могу сказать, что принудительная госпитализация — это крайне неприятная вещь. Пить таблетки меня фактически заставляли, уколы перестали делать только после визита моего адвоката к лечащему врачу. По мнению независимых экспертов, лечение было назначено легкое, однако даже при такой "терапии" я неделю после больницы с трудом разговаривал, не говоря о нарушении памяти и прочих весьма неприятных моментах. Через четыре дня после госпитализации состоялся суд. Это прямое нарушение закона, так как судебное заседание должно было пройти в течение 48 часов. У меня не было адвоката и я не мог ничего сказать в свою защиту в силу того, что находился под действием психотропных препаратов. Да и представьте реакцию судьи, к примеру, на такие слова: "Меня насильно сюда поместили за то, что организовывал "Марш несогласных" в Йошкар-Оле и я являюсь активистом оппозиционной коалиции "Другая Россия". Прекрасная тема для юмористического рассказа. Судья вынес решение о продлении лечения. Звонки разрешались, но только с согласия врача и со стационарного телефона. Только один раз позволили позвонить с моего мобильного. По поводу отношения медперсонала больше всего добивало абсолютное безразличие к подопечным. Хотя не могу сказать про всех медработников. Иногда попадались приятные исключения. Довольно интересным фактом является то, что мне разрешили в больнице проголосовать по открепительному удостоверению. Естественно, голосовал за "Другую Россию". Поначалу в голове присутствовала мысль о том, что таблетки буду пить до мартовских выборов. Заинтересованность моим делом правозащитного сообщества была слабым утешением — стойкое подозрение, что Новый год придется встречать в праздничной атмосфере желтых стен и в замечательных клетчатых штанах из фланели, оставалось до выписки. Из развлечений были телевизор, сделанный еще в Советском Союзе, и два радиоприемника. Один был прикреплен высоко на стене в коридоре отделения. Второй, портативный, мне удалось "нелегально" пронести в палату. Посещения разрешили только после перевода в другое отделение. Еще была книга Дмитрия Быкова, но чтение под психотропными препаратами, как оказалось, весьма бесполезное занятие: прочитав абзац и перейдя к следующему, до тебя доходит, что ты не помнишь предыдущий. Когда узнал о своей выписке, признаться удивлению не было предела. Видимо, при принятии решении об окончании лечения врачи основывались не на состоянии пациента, а на том, что за день до него в больницу звонили из специалисты из Московской независимой ассоциации психиатров и высказали намерение приехать в Йошкар-Олу. Последним в моем деле нарушением норм, принятых при стационарном лечении, было то, что при выписке мне не вручили никаких документов. Пожалуй, самым большим пережитым унижением были поездки за территорию больницы на рентген и флюорографию, когда меня в больничной одежде (валенки, фуфайка, шапка-ушанка) и со связанными руками вывозили к "нормальным людям". Думаю, целостное ощущение от полученной "терапии" может передать словосочетание психотропный плен. А применив менее цензурный язык, скажу, что это было дерьмо длиною в месяц. Как показал случай с моей госпитализацией, нынешнее российское медицинское законодательство и положение дел в области стационарной психиатрии находится в пугающем состоянии, если не сказать хуже. Очень вероятно, что власти и далее не удержаться от соблазна применения психиатрии как карательной меры. Но здесь я хочу обратить внимание читателей не только на проблему возрождения репрессивной психиатрии в России, но и на множество российских политзаключенных. Среди тех, кто сейчас находятся за решеткой или в вынужденной эмиграции, особенно хочется упомянуть национал-большевиков: Роман Попков, Елена Боровская, Сергей Медведев, Дмитрий Титов, Назир Магомедов, Алексей Макаров, Дмитрий Елизаров, Людмила Харламова, Алексей Никифоров, Ольга Кудрина, Руслан Хубаев, Александра Николаенко, Вячеслав Русаков, Николай Балуев, Марина Курасова, Сергей Резниченко, Михаил Ганган. Они пострадали и все еще продолжают страдать за свои политические убеждения и борьбу за свободу.
Хотелось бы выразить огромную благодарность всем тем, кто принимал участие в моем освобождении. Как в России, так и за рубежом. Мой адвокат Светлана Сидорина подала кассационную жалобу в Верховный суд республики Марий Эл по поводу незаконности моей госпитализации. Случай далеко не тривиальный не только для Йошкар-Олы, но и для страны в целом. Так что, думаю, сейчас невозможно предугадать решение суда. Правозащитники республики, в случае если суд примет решение о правомерности моей госпитализации, уже высказали желание дойти до Страсбурга.
В заключении хочу сказать еще пару слов о "Марше несогласных" в Йошкар-Оле. В ноябре прошлого года власти не только запретили это мероприятие, но и нейтрализовали его потенциальных организаторов. И что же такого власти совершили, если испугались группы сознательных граждан, желающих мирно собраться на городской площади и слегка приоткрыть глаза народу на положение дел в стране? Видимо, повод для беспокойства у властей оказался настолько веским, что вынудил их пойти на столь неадекватные и порой граничащие с безумием меры. К слову, за Клюжевым ездил автомобиль наружного наблюдения аж до 6 декабря. А с рядовой активисткой "Другой России" Светланой 24 ноября весь день гулял высокопоставленный милицейский чиновник из другого города. Господа офицеры, будьте мужчинами, возьмите себя в руки и сохраняйте спокойствие. Хотя, скорее всего, этому государству поможет только одно лекарство — революция. А большинству российских граждан я хочу сказать, что согласно историческим традициям нашей и других стран, после расправы над оппозицией следует расправа над народом.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
